Лев Троцкий. Коммунистический Интернационал

Hilferding, Rudolf) - выдающийся представитель так называемой австро-марксистской школы. В 1909 г. выпустил получившую большую известность книгу "Финансовый капитал". По отзыву Ленина "это сочинение представляет собой в высшей степени ценный теоретический анализ новейшей фазы в развитии капитализма". Во время войны Гильфердинг был в умененной оппозиции, возглавляя, наряду с Каутским, германскую независимую с.-д. партию. В октябре 1920 г., во время раскола на партейтаге в Галле, Гильфердинг оказался в рядах правого меньшинства, отказавшегося от слияния с компартией. С 1922 г., после слияния его партии с шейдемановцами, Гильфердинг настолько эволюционировал впрова, что сейчас выполняет обязанности вождя объединенной партии. В конце 1923 г. Гильфердинг, ранее решительно боровшийся против участия с.-д. в буржуазных правительствах, сам входит в качестве министра финансов в коалиционный кабинет Штреземана, стремившийся спасти германскую буржуазию от назревающих революционных событий. С лета 1924 г. Гильфердинг редактирует новый журнал "Gesellschaft", наглядно иллюстрирующий ренегатство Гильфердинга и его полный теоретический отказ от революционного марксизма. /Т. 13/

Отличное определение

Неполное определение ↓

ГИЛЬФЕРДИНГ РУДОЛЬФ

Hilferding), Рудольф (10 авг. 1877 – 10 февр. 1941) – один из лидеров герм. с.-д-тии и 2-го Интернационала, теоретик австромарксизма, перешедший на позиции социал-реформизма. В 1906–15 Г. – редактор центр. органа герм. с.-д-тии "Vorw?rts", занимал центристскую, каутскианскую позицию, отстаивая единство с социал-шовинистами. После Октябрьской революции Г. – враг Сов. власти, пролетарской диктатуры. Прикрываясь левыми фразами, содействовал удушению революц. движения в Германии. Являясь фактич. лидером герм. "независимой с.-д. партии" и редактором ее центр. органа "Freiheit" (1918–22), Г. поддерживал тактику соглашения с шейдемановцами. После объединения в 1922 "независимых" с партией шейдемано-цев Г. дважды был мин. финансов в коалиц. бурж. пр-вах. В 1933 эмигрировал во Францию. В своих теоретич. работах Г. выступал гл. обр. как. экономист. В работе "Бем-Баверк, как критик Маркса" ("B?hm-Bawerks Marx – Kritik", в кн.: Marx-Studien, Bd 1, 1904, рус. пер. 1920, 1923) Г. критиковал бурж. экономистов, пытавшихся опровергнуть систему Маркса, однако он "защищал" Маркса как неокантианец, нередко подменяя материалистич. диалектику кантианством и махизмом. Наиболее крупное произв. Г. – "Финансовый капитал" ("Das Finanzkapital", 1910, рус. пер. 1912, 1925 и 1959). Ленин, характеризуя эту работу как ценный теоретич. анализ "новейшей фазы в развитии капитализма", одновременно подчеркнул свойственную Г. "известную склонность к примирению марксизма с оппортунизмом" (Соч., 4 изд., т. 22, с. 183). Развитая Г. теория фин. капитала как господства банков над пром-стью содержит ряд извращений в понимании сущности империализма. Г. не рассматривал монополистич. характер совр. капитализма как осн. особенность империализма, выделяя изменившуюся роль ден. капитала. Его теория денег является разновидностью бурж. номиналистич. теории денег. Рассматривая теорию кредита, Г. ревизовал открытый Марксом закон тенденции нормы прибыли к понижению. Игнорируя раздел мира, значение паразитизма и загнивания капитализма в период империализма, Г. оппортунистически пытался смягчить остроту и глубину капиталистич. противоречий. Он извратил марксистскую теорию кризисов и выдвинул положение о том, что кризисы постепенно смягчаются. После 1-й мировой войны Г. стал апологетом теории т.н. "организованного капитализма" и "хозяйственной" демократии. Он писал о росте "мирных" тенденций в политике империалистич. гос-в. Г. абсолютно безосновательно считал, что империалистич. война уничтожила возможность дальнейших войн и создала одновременно внутр. условия, устраняющие опасность революции; что концентрация и централизация капитала, рост трестов и картелей приводят к устранению конкуренции, анархии произ-ва, кризисов; что "организованный капитализм" означает переход капиталистов к социалистич. принципу планового произ-ва. Поэтому задачу Г. видел в том, чтобы с помощью сознат. обществ. регулирования преобразовать капиталистич. х-во в х-во, руководимое "демократическим государством", к-рое Г., игнорируя классовую природу гос-ва, изображал как орган осуществления социализма. Для этого, по Г., нужно только завоевать путем пропаганды большинство и прибегать к коалиц. политике с буржуазией. "Теории" Г. оправдывали "деловое сотрудничество" с буржуазией и способствовали наступлению монополистич. капитала на рабочий класс. Оппортунистич. теория "организованного капитализма" Г. была подхвачена ревизионистами 2-го Интернационала, троцкистами, бухаринцами и др. Ленин подверг "теории" Г. уничтожающей критике. Люди типа Г. осуществляют "влияние буржуазии на пролетариат и з в н у т р и рабочего движения, и з в н у т р и социалистических партий..." (Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 31, с. 256). Лит.: Ленин В. И., Империализм, как высшая стадия капитализма, Соч., 4 изд., т. 22 (Предисловие к франц. и нем. изданиям и главы 1, 3, 8 и 9); его же, Третий Интернационал и его место в истории, там же, т. 29; его же, Герои бернского Интернационала, там же; его же, Как. буржуазия использует ренегатов, там же, т. 30; его же, Тетради по империализму, [М.], 1939. А. Мысливченко. Москва.

Гильфердинг I Гильферди́нг

Александр Федорович , русский славяновед, собиратель и исследователь былин, член-корреспондент Петербургской АН (1856). В 1852 окончил историко-филологический факультет Московского университета. С большой филологической точностью Г. записал 318 былинных текстов («Онежские былины», 1873). Он впервые применил метод изучения репертуара отдельных сказителей и поставил вопрос о роли творческой личности в фольклоре. Г. принадлежат значительные работы по истории. Взгляды Г. на характер взаимоотношений славян и нем. феодальных захватчиков и колонизаторов противостояли националистические традиции герм. историографии о культуртрегерской роли нем. элементов в слав. землях. Исторические работы Г. «История балтийских славян» (1855) и «Борьба славян с немцами на балтийском поморье в средние века» (1861) не утратили своего значения. В 1871-72 предпринял поездки за былинами в Олонецкую губернию, где умер.

Соч.: Собр. соч., т. 1-4, СПБ, 1868-74; Онежские былины, 4 изд., т. 1-3, М. - Л., 1949-51.

Лит.: Соколов Ю. М., По следам Рыбникова и Гильфердинга, в сборнике: Художественный фольклор, № 2-3, М., 1927; Базанов В. Г., А. Ф. Гильфердинг и его «Онежские былины», в кн.: Онежские былины, 4 изд., т. 1, М. - Л., 1949.

Большая советская энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . 1969-1978 .

Смотреть что такое "Гильфердинг" в других словарях:

- (Hilferding), Рудольф (10 авг. 1877 – 10 февр. 1941) – один из лидеров герм. с. д тии и 2 го Интернационала, теоретик австромарксизма, перешедший на позиции социал реформизма. В 1906–15 Г. – редактор центр. органа герм. с. д тии Vorwärts ,… … Философская энциклопедия

- (Hilferding) Рудольф (1877 1941). Один из лидеров австрийской и германской социал демократии и II Интернационала, теоретик австро марксизма, единомышленник Карла Каутского. В 1909 г. выпустил получившую большую известность книгу Финансовый… … 1000 биографий

- (Хильфердинг) (Hilferding) Рудольф (1877 1941), один из лидеров австрийской и германской социал демократии и 2 го Интернационала. Одним из первых проанализировал новые тенденции в развитии капитализма в конце 19 начале 20 вв. в работе Финансовый… … Современная энциклопедия

Александр Федорович (2.07.1831 20.06.1872), русский славяновед, историк и собиратель русских былин. Один из видных представителей славянофилов. Окончил Московский университет (1852). В 1856 59 был русским консулом в Боснии. С 1867 председатель… … Русская история

1 . Александр Федорович (2.VII.1831 20.VI.1872) рус. славяновед, историк и собиратель рус. былин. Чл. корр. АН (с 1856). Один из видных представителей славянофилов. Род. в семье крупного чиновника в Варшаве. Окончил Моск. ун т (1852). В 1856 59… … Советская историческая энциклопедия

- (нем. Hilferding) немецкая или еврейская фамилия. Известные носители: Гильфердинг, Александр Фёдорович (1831 1872) российский славист и фольклорист. Гильфердинг, Рудольф (1877 1941) австрийский и немецкий марксист и лидер социал демократов … Википедия

ГИЛЬФЕРДИНГ - Александр Федорович (2.07.1831, Варшава 20.06.1872, г. Каргополь Олонецкой губ.), историк, филолог славист, этнограф. Род. в семье выходца из Саксонии, директора дипломатической канцелярии при наместнике Царства Польского. Получил домашнее… … Православная энциклопедия

Балетмейстер второй половины XVIII в., составитель балетов. {Венгеров} …

Переводч. 1804 г. {Венгеров} … Большая биографическая энциклопедия

- … Википедия

Книги

• Собрание сочинений. Т. 1. 1. История сербов и болгар. 2. Кирилл и Мефодий. 3. Обзор чешской истории. , Гильфердинг А.Ф.. Книга представляет собой репринтное издание 1868 года. Несмотря на то, что была проведена серьезная работа по восстановлению первоначального качества издания, на некоторых страницах могут…

В статье: «Третий Интернационал и его место в истории»* («Коммунистический Интернационал» 88 № 1, 1.V.1919, стр. 38 русского издания) я указал на одно из выдающихся проявлений идейного краха представителей старого, гнилого «бернского» Интернационала. Этот крах теоретиков реакционного, не понимающего диктатуры пролетариата, социализма выразился в предложении германских «независимых» социал-демократов сочетать, соединить, совместить буржуазный парламент с Советской властью.

Самые видные теоретики старого Интернационала, Каутский, Гильфердинг, Отто Бауэр и К 0 , не поняли, что они предлагают совместить диктатуру буржуазии и диктатуру пролетариата! Люди, составившие себе имя и завоевавшие сочувствие рабочих проповедью классовой борьбы, разъяснением ее необходимости, не поняли, - в самый решительный момент борьбы за социализм - что они целиком сдают все учение о классовой борьбе, целиком отрекаются от него и фактически переходят в лагерь буржуазии, пытаясь совместить диктатуру буржуазии с диктатурой пролетариата. Это звучит невероятно, но это факт.

В виде редкого исключения, нам удалось теперь в Москве получить довольно много, хотя и разрозненных,

* См. настоящий том, стр. 301-309. Ред.

390 В. И. ЛЕНИН

иностранных газет, так что является возможность несколько подробнее восстановить - хотя, конечно, далеко не полную - историю колебаний господ «независимых» в самом главном, теоретическом и практическом, вопросе современности. Это - вопрос об отношении диктатуры (пролетариата) к демократии (буржуазной) или Советской власти к буржуазному парламентаризму.

В своей брошюре «Диктатура пролетариата» (Wien. 1918) господин Каутский писал, что «советская организация есть одно из важнейших явлений нашего времени. Она обещает приобрести решающее значение в великих решительных битвах между капиталом и трудом, к которым мы идем навстречу» (стр. 33 брошюры Каутского). И он добавлял, что большевики сделали ошибку, превратив Советы из «боевой организации одного класса» в «государственную организацию» и тем «уничтожив демократию» (там же).

В своей брошюре «Пролетарская революция и ренегат Каутский» (Петроград и Москва. 1918) я подробно разобрал это рассуждение Каутского и показал, что оно содержит в себе полное забвение самых основ учения марксизма о государстве*. Ибо государство (всякое, в том числе и самая демократическая республика) есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим. Называть Советы боевой организацией класса и отрицать за ними право превращаться в «государственную организацию» значит на деле отрекаться от азбуки социализма, объявлять или защищать неприкосновенность буржуазной машины для подавления пролетариата (то есть буржуазно-демократической республики, буржуазного государства), значит фактически переходить в лагерь буржуазии.

Нелепость позиции Каутского так бьет в глаза, натиск рабочих масс, требующих Советской власти, так силен, что Каутскому и каутскианцам пришлось позорно отступать, путаться, ибо честно признаться в ошибке они оказались не в состоянии.

* См. Сочинения, 5 изд., том 37, стр. 235-338. Ред.

ГЕРОИ БЕРНСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 391

9-го февраля 1919 года в газете «Свобода» («Freiheit»), органе «независимых» (от марксизма, но вполне зависимых от мелкобуржуазной демократии) социал-демократов Германии, появляется статья господина Гильфердинга, который уже требует превращения Советов в государственные организации, но наряду с буржуазным парламентом, с «Национальным собранием», вместе с ним. 11-го февраля 1919 г. в воззвании к пролетариату Германии вся «независимая» партия принимает этот лозунг (следовательно, и господин Каутский, побивающий свои заявления, сделанные им осенью 1918 года).

Эта попытка совместить диктатуру буржуазии с диктатурой пролетариата есть полное отречение и от марксизма и от социализма вообще, есть забвение опыта русских меньшевиков и «социалистов-революционеров», которые с 6 мая 1917 г. до 25 октября 1917 г. (старого стиля) проделали «опыт» сочетания Советов как «государственной организации» с буржуазной государственностью и позорно провалились на этом опыте.

На партийном съезде «независимцев» (в начале марта 1919 г.) вся партия встала на эту позицию премудрого соединения Советов с буржуазным парламентаризмом. Но вот № 178 «Свободы» от 13 апреля 1919 г. («Приложение») сообщает, что фракция «независимцев» на II съезде Советов предложила резолюцию:

«Второй съезд Советов становится на почву советской системы. Согласно этому, политическое и хозяйственное устройство Германии должно базироваться на организации Советов. Советы рабочих депутатов суть призванное представительство трудящегося населения во всех областях политической и хозяйственной жизни».

А наряду с этим та же фракция предложила съезду проект «директив» (Richtlinien), в которых читаем:

«Всю политическую власть имеет съезд Советов... Право избирать и быть избранным в Советы имеют, без различия пола, те, кто выполняет общественно необходимую и полезную работу без эксплуатации чужой рабочей силы...».

Мы видим, следовательно, как «независимые» вожди оказались жалкими мещанами, всецело зависимыми от филистерских предрассудков наиболее отсталой части пролетариата. Осенью 1918 года эти вожди, устами

392 В. И. ЛЕНИН

Каутского, отрекаются от всякого превращения Советов в государственные организации. В марте 1919 года они сдают эту позицию, плетясь в хвосте рабочей массы. В апреле 1919 года они опрокидывают решение своего съезда, переходя целиком на позицию коммунистов: «Вся власть Советам».

Не многого стоят такие вожди. Быть показателем настроения наиболее отсталой части пролетариата, идущей позади, а не впереди авангарда, для этого вожди не нужны. И при такой бесхарактерности, с которой они меняют свои лозунги, эти вожди ничего не стоят. К ним нельзя питать доверия. Они будут всегда балластом, отрицательной величиной в рабочем движении.

Наиболее «левый» из них некий господин Деймиг (Däumig) рассуждал на съезде партии (см. «Свободу» от 9 марта) следующим образом:

«... Деймиг заявляет, что его ничто не отделяет от требования коммунистов: «Вся власть Советам рабочих депутатов». Но он должен обратиться против практически проводимого путчизма партии коммунистов, и против византинизма, который они проявляют по отношению к массам, вместо того, чтобы воспитывать их. Путчистское, раздробленное поведение не может повести вперед...».

Путчизмом немцы называют то, что старые революционеры в России лет 50 тому назад называли «вспышками», «вспышкопускательством», устройство мелких заговоров, покушений, восстаний и т. п.

Обвиняя коммунистов в «путчизме», господин Деймиг доказывает этим только свой «византинизм», свою лакейскую услужливость по отношению к филистерским предрассудкам мелкой буржуазии. «Левизна» подобного господина, который повторяет «модный» лозунг из трусости перед массой, не понимая массового революционного движения, не стоит ломаного гроша.

В Германии идет могучая волна стихийного стачечного движения. Неслыханный подъем и рост пролетарской борьбы, превышающий, видимо, то, что было в России в 1905 году, когда стачечное движение достигло невиданной еще в мире высоты. Говорить о «вспышкопускательстве» пред лицом такого движения

ГЕРОИ БЕРНСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 393

значит быть безнадежным пошляком и лакеем филистерских предрассудков.

Господа филистеры, с Деймигом во главе, мечтают, вероятно, о такой революции (если вообще есть в их головах хоть какая-нибудь идея насчет революции), когда бы массы поднялись сразу и вполне организованно.

Таких революций не бывает и быть не может. Капитализм не был бы капитализмом, если бы он не держал миллионные массы трудящихся, громадное большинство их в угнетении, забитости, нужде, темноте. Капитализм не может рухнуть иначе, как чрез посредство революции, поднимающей в ходе борьбы незатронутые раньше массы. Стихийные взрывы при нарастании революции неизбежны. Ни одной революции без этого не было и быть не может.

Что коммунисты потворствуют стихийности, это лганье господина Деймига, совершенно такого же сорта лганье, как то, которое мы слышали много раз от меньшевиков и эсеров. Коммунисты не потворствуют стихийности, не стоят за разрозненные вспышки. Коммунисты учат массы организованному, цельному, дружному, своевременному, зрелому выступлению. Филистерским клеветам господ Деймига, Каутского и К 0 не опровергнуть этого факта.

Но филистеры не способны понять, что коммунисты считают - и вполне правильно - своим долгом быть с борющимися массами угнетенных, а не с стоящими в сторонке и выжидающими трусливо героями мещанства. Когда массы борются, ошибки в борьбе неизбежны: коммунисты, видя эти ошибки, разъясняя их массам, добиваясь исправления ошибок, неуклонно отстаивая победу сознательности над стихийностью, остаются с массами. Лучше быть с борющимися массами, в ходе борьбы освобождающимися постепенно от ошибок, чем с интеллигентиками, филистерами, каутскианцами, выжидающими в сторонке «полной победы», - вот истина, которой господам Деймигам понять не дано.

Тем хуже для них. Они уже вошли в историю всемирной пролетарской революции как трусливые мещане, реакционные нытики, вчерашние слуги

394 В. И. ЛЕНИН

Шейдеманов, сегодняшние проповедники «социального мира», все равно прячется ли эта проповедь под видом соединения учредилки с Советами или под видом глубокомысленного осуждения «путчизма».

Рекорд побил в деле замены марксизма реакционно-мещанским нытьем господин Каутский. Он тянет одну ноту: оплакивает происходящее, жалуется, плачет, ужасается, проповедует примирение! Всю жизнь сей печального образа рыцарь писал о классовой борьбе и о социализме, а когда дошло дело до максимального обострения классовой борьбы и до кануна социализма, наш мудрец растерялся, расплакался и оказался дюжинным филистером. В № 98 газеты венских предателей социализма, Аустерлицей, Реннеров, Бауэров («Рабочая Газета», 9 апреля 1919 г., Вена, утренний выпуск), Каутский в сотый, если не в тысячный, раз сводит вместе свои ламентации.

«... Экономическое мышление и экономическое понимание, - плачется он, - выбито из голов у всех классов... Долгая война приучила широкие слои пролетариата к полному пренебрежению экономическими условиями и к твердой вере во всемогущество насилия...»

Это - два «пунктика» нашего «весьма ученого» человека! «Культ насилия» и крах производства - вот из-за чего он, вместо анализа реальных условий классовой борьбы, сбился на привычное, старинное, исконное мещанское нытье. «Мы ожидали, - пишет он, - что революция придет как продукт пролетарской классовой борьбы... а революция пришла вследствие военного краха господствующей системы, и в России и в Германии...»

Другими словами: сей мудрец «ожидал» революции мирной! Это великолепно!

Но господин Каутский растерялся до того, что забыл, как он же сам писал раньше, когда был марксистом, о том, что война, весьма вероятно, будет поводом к революции. Теперь, вместо трезвого, безбоязненного анализа, какие изменения форм революции неизбежны вследствие войны, наш «теоретик» оплакивает свои разбитые «ожидания»!

ГЕРОИ БЕРНСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 395

«... Пренебрежение экономическими условиями со стороны широких слоев пролетариата»!

Какой жалкий вздор! Как хорошо знакома нам эта мещанская песенка по меньшевистским газетам эпохи Керенского!

Экономист Каутский забыл, что когда страна разорена войной и доведена до края гибели, то главным, основным, коренным «экономическим условием» является спасение рабочего. Если рабочий класс будет спасен от голодной смерти, от прямой гибели, тогда можно будет восстановить разрушенное производство. А чтобы спасти рабочий класс, нужна диктатура пролетариата, единственное средство помешать сваливанию тяжестей и последствий войны на плечи рабочих.

Экономист Каутский «забыл», что вопрос о распределении тягостей поражения решается классовой борьбой и что классовая борьба в обстановке совершенно измученной, разоренной, голодной, гибнущей страны неизбежно меняет свои формы. Это уже классовая борьба не за долю в производстве, не за ведение производства (ибо производство стоит, угля нет, железные дороги перепорчены, война выбила людей из колеи, машины изношены и прочее и так далее), а за спасение от голода. Только дурачки, хотя бы и весьма «ученые», могут при таком положении «осуждать» «потребительский, солдатский» коммунизм и высокомерно поучать рабочих важности производства.

Надо сначала, прежде всего, в первую голову спасти рабочего. Буржуазия хочет сохранить свои привилегии, свалить все последствия войны на рабочего, а это значит уморить рабочих голодом.

Рабочий класс хочет спастись от голода, а для этого надо наголову разбить буржуазию, обеспечить сначала потребление, хотя бы самое скудное, ибо иначе не дотянуть полуголодного существования, не додержаться до той поры, когда можно будет снова пустить в ход производство.

«Думай о производстве!» говорит сытый буржуа изголодавшемуся и обессиленному от голода рабочему, и Каутский, повторяя эти песни капиталистов якобы

396 В. И. ЛЕНИН

под видом «экономической науки», целиком превращается в лакея буржуазии.

А рабочий говорит: пусть буржуазия посидит тоже на полуголодном пайке, чтобы труженики могли оправиться, могли не погибнуть. «Потребительский коммунизм» есть условие спасения рабочего. Ни перед какими жертвами нельзя останавливаться для спасения рабочего! По полфунта капиталистам, по фунту рабочим - вот как надо выбираться из голодной полосы, из разорения. Потребление изголодавшегося рабочего есть основа и условие восстановления производства.

С полным правом Цеткина заявила Каутскому, что он

«скатывается к буржуазной политической экономии. Производство для человека, а не наоборот...»

Совершенно такую же зависимость от мелкобуржуазных предрассудков обнаружил независимый господин Каутский, оплакивая «культ насилия». Когда большевики указывали еще в 1914 году, что империалистская война превратится в гражданскую войну, тогда господин Каутский молчал, сидя в одной партии с Давидом и К 0 , объявляющими это предвидение (и этот лозунг) «безумием». Каутский абсолютно не понял неизбежности превращения империалистской войны в гражданскую, а теперь свое непонимание сваливает на обе борющиеся в гражданской войне стороны! Разве это не образец реакционного мещанского тупоумия?

Но если в 1914 году непонимание того, что империалистская война неизбежно должна превратиться в гражданскую, было только мещанским тупоумием, то теперь, в 1919 году, это уже нечто худшее. Это измена рабочему классу. Ибо гражданская война и в России, и в Финляндии, и в Латвии, и в Германии, и в Венгрии есть факт . Сотни и сотни раз признавал Каутский в своих прежних произведениях, что бывают исторические периоды, когда классовая борьба неизбежно превращается в гражданскую войну. Это наступило, и Каутский оказался в лагере колеблющейся, трусливой мелкой буржуазии.

ГЕРОИ БЕРНСКОГО ИНТЕРНАЦИОНАЛА 397

«...Дух, одушевляющий Спартака, есть, в сущности, дух Людендорфа... Спартак достигает не только гибели своего дела, но и усиления политики насилия со стороны социалистов большинства. Носке есть антипод Спартака...»

Эти слова Каутского (из его статьи в венской «Рабочей Газете») до того бесконечно тупы, низки и подлы, что достаточно указать на них пальцем. Партия, которая терпит у себя таких вождей, есть гнилая партия. Бернский Интернационал, к которому принадлежит господин Каутский, должен быть оценен нами по достоинству, с точки зрения этих слов Каутского, как желтый Интернационал.

Как курьез приведем еще рассуждение господина Гаазе в статье об «Интернационале в Амстердаме» («Свобода», 4 мая 1919 года). Господин Гаазе хвастается тем, что по вопросу о колониях предложил резолюцию, по которой «союз народов, организованный по предложениям Интернационала,., имеет задачей, до осуществления социализма...» (это заметьте!) «... управлять колониями в первую голову в интересах туземцев, а затем в интересах всех народов, объединенных в союзе народов...»

Не правда ли, перл? До осуществления социализма управлять колониями будет, согласно резолюции сего мудреца, не буржуазия, а какой-то добренький, справедливенький, сладенький «союз народов»!! Чем это отличается практически от подкрашиванья самого гнусного капиталистического лицемерия? И это - «левые» члены бернского Интернационала...

Чтобы читатель нагляднее мог сравнить всю тупость, низость и гнусность писаний Гаазе, Каутского и К 0 с реальной обстановкой в Германии, приведу еще одну небольшую цитату.

398 В. И. ЛЕНИН

ценность ее равна нулю. Но как наблюдатель, Вальтер Ратенау вынужден признать следующее:

«... Мы, народ поэтов и мыслителей, по своему побочному занятию (im Nebenberuf) являемся филистерами...»

«... Идеализм есть теперь только у крайних монархистов и у спартакистов...»

«Истина без прикрас такова: мы идем к диктатуре, пролетарской или преторианской» (стр. 29, 52, 65).

Этот буржуа мнит себя, видимо, столь же «независимым» от буржуазии, как господа Каутский и Гаазе мнят себя «независимыми» от мещанства и филистерства.

Но Вальтер Ратенау на две головы выше Карла Каутского, ибо второй хныкает, трусливо прячась от «истины без прикрас», а первый признает ее прямо.

Напечатано в июне 1919 г. в журнале «Коммунистический Интернационал» № 2.
Подпись: Ленин

Печатается по рукописи

Во время гражданской войны «самым демократическим декларациям - грош цена, самые благие намерения остаются праздными, когда встречают сильное сопротивление среды; самые демократические формы правления не гарантируют от попрания свободы и права в те дни, когда эти ценности временно погасли в сознании народном, в те дни, когда право восстанавливается насилием, насилие претворяется в право».

В XVII веке либеральное государство Дж. Локка стало революционным прорывом в общественных отношениях, это была победа демократии и свободы над аристократичной, феодальной монархией. Но уже к середине ХIХ в. либеральный демократизм XVII в., по мнению классиков марксизма, выродился если не в подобие нового рабовладельческого строя, то во вполне очевидную диктатуру избранной элиты, ведь либерально-демократическое государство согласно Дж. Локку, Дж. Мэдисону, А. Смиту… было призвано защищать и отражать права меньшинства, за счет подавления большинства. По терминологии К. Маркса и Ф. Энгельса государство Дж. Локка к этому времени превратилось в «особую силу подавления», у В. Ленина в «диктатуру буржуазии», у С. Шарапова в «диктатуру капитала». Философ К. Леонтьев, отмечая эти тенденции в 1880 г., прогнозировал, что «тот слишком подвижный строй», к которому привел «эгалитарный и эмансипационный прогресс XIX века... должен привести или к всеобщей катастрофе», или же к обществу, основанному «на совершенно новых и вовсе уже не либеральных, а напротив того, крайне стеснительных и принудительных началах. Быть может, явится рабство своего рода, рабство в новой форме» .

Несмотря на то, что внешней формой выражения этой диктатуры была демократия, ее сущность от этого не только не менялась, но и приобретала более устойчивый характер. Указывая на эту данность, французский посол М. Палеолог отмечал: демократия «не нарушая своих принципов... может сочетать в себе все виды гнета политического, религиозного, социаль­ного. Но при демократическом строе деспотизм стано­вится неуловимым, так как он распыляется по различ­ным учреждениям, он не воплощается ни в каком одном лице, он вездесущ и в то же время его нет нигде; оттого он, как воздух, невидим, но удушлив, он как бы сливается с национальным клима­том. Он нас раздражает, от него страдают, на него жалу­ются, но не на кого обрушиться. Люди обыкновенно при­выкают к этому злу и подчиняются. Нельзя же сильно не­навидеть то, чего не видишь. При самодержавии же наоборот, деспотизм проявляется в самом, так сказать, сгущенном, массивном, самом конкр етном виде. Деспотизм тут воплощается в одном человеке и вызывает величайшую ненависть» .

Основой «нового деспотизма» К. Маркс считал буржуазное государство, в работе «Гражданская война во Франции» он утверждал: «Государственная власть после революции 1848 - 1849 гг. становится «национальным орудием войны капитала против труда». Рано или поздно, по словам Ф. Энгельса, эта «особая сила для подавления» пролетариата буржуазией, миллионов трудящихся горстками богачей должна смениться «особой силой для подавления» буржуазии пролетариатом (диктатурой пролетариата)» . Умеренный Р. Гильфердинг, теоретический вождь каутскианства, вообще полагал, что человечество движется по эволюционному пути развития, на котором: «в гигантском столкновении враждебных элементов диктатура магнатов капитала превращается в диктатуру пролетариата» .

Маркс впервые употребил термин «диктатура пролетариата» в работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.» Впоследствии, опираясь на опыт международного рабочего движения, Маркс сформулировал в «Критике Готской программы» (1875) следующий вывод: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата». Сущность диктатуры пролетариата классики марксизма изложили в «Коммунистическом Манифесте»: «пролетариат основывает свое господство посредством насильственного ниспровержения буржуазии... Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы постепенно вырвать у буржуазии весь капитал… и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил» .

Однако, как отмечал В. Ленин в своем анализе работ классиков: «открывать политические формы … будущего Маркс не брался. Он ограничился точным наблюдением французской истории, анализом ее и заключением, к которому приводил 1851 год: дело подходит к разрушению буржуазной государственной машины» . Причины того, что Маркс не оставил никаких конкретных рекомендаций для политической организации в переходный период Ленин находил в том, что: «Формы буржуазных государств чрезвычайно разнообразны, но суть их одна: все эти государства являются, так или иначе, но в последнем счете обязательно диктатурой буржуазии. Переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата» .

В программе большевиков «Положение о необходимости установления диктатуры пролетариата было впервые закреплено в Программе РСДРП, принятой на 2-м съезде партии (1903). «Успех революции – высший закон, - подчеркивал на нем лидер меньшевиков Г. Плеханов, – И если бы ради успеха революции потребовалось временно ограничить действие того или иного демократического принципа, то перед таким ограничением преступно было бы останавливаться» . Однако подтверждая верность теоретическим постулатам марксизма, большевики применительно к реальным условиям России, совершенно иначе трактовали его практическое содержание.

Практическое понимание того, что большевики, на том этапе, понимали под диктатурой пролетариата, В. Ленин дал в июле 1905 г., в работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции»: «Решительная победа революции над царизмом, есть революционно-демократическая диктатура пролетариата и крестьянства... И такая победа будет именно диктатурой, то есть неизбежно должна будет опираться на военную силу, на вооруженные массы, на восстание, а не на те или иные, «легальным», «мирным путем», созданные учреждения. Это может быть только диктатура, потому, что осуществление преобразований, немедленно и непременно нужных для пролетариата и крестьянства, вызовет отчаянное сопротивление и помещиков и крупных буржуа и царизма. Без диктатуры сломить это сопротивление, отразить контрреволюционные попытки невозможно. Но это будет, разумеется, не социалистическая, а демократическая диктатура. Она не сможет затронуть (без целого ряда промежуточных ступеней революционного развития) основ капитализма. Она сможет, в лучшем случае, внести коренное перераспре­деление земельной собственности в пользу крестьянства, провести последовательный и полный демократизм вплоть до республики, вырвать с корнем все азиатские, кабальные черты не только из деревенского, но и фа­бричного быта, положить начало серьезному улучшению положения рабочих и повышению их жизненного уровня...» .

«Кроме, как в росте капитализма нет залога победы над ним », пояснял Ленин, классовая борьба «не задерживает развитие капитализма, а ускоряет его, заставляя прибегать к более культурным, более технически высоким приемам капитализма». «Есть капитализм и капи­тализм. Есть черносотенно-октябристский капитализм инароднический ("реалистический, демократический, активности полный") ка­питализм. Чем больше мы будемобличать перед рабочими капи­тализм за "жадность", тем труднее держаться капитализму первого сорта, тем обязательнее переход его в капитализм второго сорта» . «Каково будет социальное содержание этой диктатуры? Первым делом она должна будет довести до конца аграрный переворот и демократическую перестройку государства, - дополнял Л. Троцкий, - Другими словами, диктатура пролетариата станет орудием разрешения задач исторически запоздалой буржуазной революции » .

Даже после февральской революции 1917 г. большевики вовсе не стремились к немедленному свершению социалистической революции. Троцкий объяснял настроения большевиков, в тот период, тем, что: «человеческое мышление консервативно, а мышление революционеров подчас - особенно. Большевистские кадры в России продолжали держаться за старую схему и восприняли Февральскую революцию, несмотря на то, что она явно заключала в себе два несовместимых режима, лишь как первый этап буржуазной революции... Все руководящие большевики без изъятия - мы не знаем ни одного - считали, что демократическая диктатура еще впереди. После того как Временное правительство буржуазии "исчерпает себя", установится демократическая диктатура рабочих и крестьян, как преддверие буржуазно-парламентарного строя » .

Однако разгоравшийся «русский бунт», начавшаяся гражданская война и интервенция похоронили возможность мирного развития событий, наоборот радикализовали их. Уже в марте 1918 г. В. Ленин констатировал: «нетрудно убедиться, что при всяком переходе от капитализма к социализму диктатура необходима по двум главным причинам или в двух главных направлениях. Во-первых, нельзя победить и искоренить капитализма без беспощадного подавления сопротивления эксплуататоров, которые сразу не могут быть лишены их богатства, их преимуществ организованности и знания, а, следовательно, в течение довольно долгого периода неизбежно будут пытаться свергнуть ненавистную власть бедноты. Во-вторых, всякая великая революция, а социалистическая в особенности, даже если бы не было войны внешней, немыслима без войны внутренней, т.е. гражданской войны, означающей еще большую разруху, чем война внешняя, - означающей тысячи и миллионы случаев колебания и переметов с одной стороны на другую, - означающей состояние величайшей неопределенности, неуравновешенности, хаоса... Чтобы сладить с этим, нужно время и, нужна железная рука»… «Все средние решения - либо обман народа буржуазией, которая не может сказать правды, не может сказать, что ей нужен Корнилов, либо тупость мелкобуржуазных демократов, Черновых, Церетели и Мартовых, с их болтовней о единстве демократии, диктатуре демократии, общедемократическом фронте и т. п. чепухе. Кого даже ход русской революции 1917-1918 годов не научил тому, что невозможны средние решения, на того надо махнуть рукой»

Гильфердинг, Хильфердинг (Hilferding) Рудольф (10.8.1877, Вена, - 10.2.1941, Париж), один из лидеров австрийской и германской социал-демократии и 2-го Интернационала, теоретик австромарксизма. Студентом медицинского факультета вступил в австрийскую социал-демократическую партию. По окончании университета переехал в Берлин, где сотрудничал в «Нойе цайт», теоретическом органе германской социал-демократии, выступая со статьями по вопросам марксистской экономической теории. В 1907-15 редактор ЦО германской Социал-демократической партии «Форвертс». В годы 1-й мировой войны 1914-18 Гильфердинг занимал центристские позиции, стал членом Независимой социал-демократической партии Германии. После войны он выступил с открытой ревизией марксизма, выдвинув теорию «организованного капитализма». Враждебно относился к советской власти и диктатуре пролетариата. С 1924 депутат рейхстага. В 1923 и 1928-29 министр финансов в буржуазном правительстве Веймарской республики. Гильфердинг был подвергнут критике В. И. Лениным, относившим его к людям, которые осуществляют «... влияние буржуазии на пролетариат из внутри рабочего движения... » (1). После захвата власти фашистами Гильфердинг эмигрировал во Францию (1933). Выданный вишийским правительством гитлеровцам в феврале 1941, умер в тюрьме (2).

В своём главном труде «Финансовый капитал» (1910) Гильфердинг сделал одну из первых попыток дать научное объяснение новым явлениям капитализма, связанным с его вступлением в стадию империализма. В нём Гильфердинг обобщил большой теоретический материал о появлении и деятельности акционерных обществ, образовании фиктивного капитала, описал биржу; рассмотрел процесс подчинения мелких капиталов крупным; защищал тезис о зрелости капитализма для замены его социализмом.

Уже на первой странице предисловия к своей работе Гильфердинг писал о той роли, которую играют при империализме монополии: «Характерную особенность «современного» капитализма представляют те процессы концентрации, которые обнаруживаются, с одной стороны в «уничтожении свободной конкуренции» посредством образования картелей и трестов, а с другой стороны - во все более тесной связи между банковым капиталом и промышленным капиталом. Благодаря этой связи капитал принимает форму финансового капитала, представляющего наивысшую и наиболее абстрактную форму проявления капитала» (4). Далее в книге раскрывается значение монополий в развитии империализма: «Ожесточенность конкуренции пробуждает стремление к ее прекращению. Самым простым способом достигается это, если части мирового рынка включаются в состав национального рынка, т.е. присоединением чужих стран колониальной политикой. Если свободная торговля была равнодушна к колониям, то протекционизм непосредственно приводит к большей активности в колониально-политической сфере. Здесь интересы государств непосредственно враждебно сталкиваются между собой» (5).

Процессы монополизации, по мнению Гильфердинга, касаются и сферы государственной власти; мелкие государства поглощаются крупными, так же, как мелкие предприятия монополистами: «Развилась тенденция, что сравнительно мелкие, а потому экономически отсталые политические единицы политически группируются вокруг крупнейших единиц. Эти политические связи воздействуют обратно на экономические отношения и создают из страны, политически находящейся в свите, преимущественную сферу для приложения капитала страны-покровительницы. Дипломатия непосредственно состоит здесь на службе капитала, ищущего применения. Но пока мелкие государства еще не прочно «прибраны к рукам», они превращаются в арену необузданной конкуренции иностранного капитала. И здесь исход стараются решить политическими мерами. Политическая власть приобретает, таким образом, решающее значение в конкурентной борьбе, и прибыль финансового капитала непосредственно связывается с политическою силою государства. Важнейшей функцией дипломатии становится теперь представительство финансового капитала»(6).

«Чем крупнее хозяйственная территория, чем больше сила государства, тем благоприятнее положение национального капитала на мировом рынке. Таким образом, финансовый капитал становится носителем идеи усиления государственной власти всеми способами. Но чем крупнее исторически сложившиеся различия в силе разных государств, тем больше различий в условиях конкуренции, тем ожесточеннее, - потому что она сопряжена с большими надеждами на успех, - борьба крупных хозяйственных областей из-за подчинения мирового рынка. Эта борьба становится острее по мере того, как повышается развитие финансового капитала и вырастает его стремление монополизировать части мирового рынка для национального капитала; но чем дальше зашел уже процесс этого монополизирования, тем ожесточеннее борьба за остаток» (7).

Гильфердингом делается попытка сформулировать определение политики финансового капитала: «Политика финансового капитала преследует троякого рода цели: во-первых, создание возможно обширной хозяйственной территории, которая, во-вторых, должна быть ограждена от иностранной конкуренции таможенными стенами и таким образом должна превратиться, в-третьих, в область эксплуатации для национальных монополистических союзов» (8).

Гильфердинг писал о монополизации всех сфер, при этом особенно интересным представляется его попытка даже профессиональные союзы представить своего рода картелями по монополизации рабочей силы: «Функция профессионального союза заключается в том, чтобы прекратить на рабочем рынке конкуренцию рабочих между собою: он стремится монополизировать предложение товара - рабочую силу. В этом смысле он представляет картель, контингентирующий предложение, или, - так как отношения к капиталисту исчерпывается здесь куплей и продажей товара, - представляет ринг. Каждый картель, стремящийся контингентировать предложение, и всякий ринг страдает, однако, тем недостатком, что он не подчиняет себе производство и потому не может регулировать размеры предложения. В профессиональном союзе этот недостаток неотвратим. Производство рабочей силы почти всегда находится вне сферы его регулирования»(9).

О разделе и переделе мира Гильфердинг не просто писал, а анализировал экономические предпосылки этих процессов. Одними из важнейших из них он считал экспорт капитала, как ссудного, так и промышленного.

«Экспорт капитала, как ссудного капитала, до чрезвычайности расширяет поглотительную способность вновь открываемого рынка. Предположим, что вновь открытый рынок в состоянии экспортировать товаров на один миллион фунтов стерлингов. Но если эта стоимость экспортирована в страну не как товар, а как ссудный капитал, например, в форме государственного займа, то эта же стоимость в один миллион фунтов стерлингов, которую может располагать новый рынок, послужит уже не для обмена на товары, а для уплаты процентов на капитал.

Экспорт промышленного капитала оказывает действие еще более значительное, чем экспорт капитала в форме ссудного капитала, и как раз по этой причине экспорт капитала в форме промышленного капитала приобретает все большую важность. Например, капитализирование южной Африки совершенно отрешено от поглотительной способности южной Африки: главная отрасль производства, разработка золотых рудников, пользуется почти безграничной возможностью сбыта, и темп внедрения капитала зависит здесь только от естественной возможности расширять разработку и от наличности достаточного рабочего населения» (10).

Экспорт капитала, по мнению Гильфердинга, приводит к необходимости попыток вмешиваться во внутреннюю политику тех государств, которые являются его импортерами, а также конфликтам между капиталистически развитыми государствами за право экспорта: «Если новые рынки становятся не просто областями для сбыта, а сферами приложения капитала, то в зависимости от этого изменяется и политическая позиция стран, экспортирующих капитал. Если в чужой стране строятся железные дороги, приобретается земля, сооружаются гавани и доки, закладываются и пускаются в ход рудники, риск много больше, чем в том случае, когда просто покупаются и продаются товары. Отсталость правовых отношений превращается в препону, преодоления которой, хотя бы и мерами насилия, все необузданнее требует финансовый капитал. Это приводит к постоянно обостряющимся конфликтам между развитыми капиталистическими государствами и государственной властью отсталых стран, к все более настойчивым попыткам навязать этим странам юридические отношения, соответствующие потребностям капитализма: навязать с сохранением или уничтожением прежних властей. В то же время конкуренция из-за вновь открытых сфер приложения капитала приводит к новым противоречиям и конфликтам между самими капиталистически развитыми государствами» (11).

Экспорт капитала является важнейшим двигателем империализма, в том числе, и опирающегося на военную силу: «Движение к независимости угрожает европейскому капиталу в его наиболее ценных областях эксплуатации, сулящих наиболее блестящие перспективы, и европейский капитал может удерживать господство, лишь постоянно увеличивая свои военные силы. Отсюда призывы всех капиталистов, связанных своими интересами с чужими странами, к сильной государственной власти, авторитет которой защитил бы эти интересы и в отдаленнейших уголках света; призывы к тому, чтобы повсюду развевался военный флаг, который позволит повсюду развеваться торговому флагу. Но лучше всего себя чувствует экспортный капитал, когда государственная власть его страны вполне подчинит себе новую область: тогда экспорт капитала из других стран будет устранен, экспортированный капитал будет пользоваться привилегированным положением, и его прибыли при случае еще будут гарантированы государством. Таким образом, экспорт капитала действует в пользу империалистской политики» (12).

Гильфердинг писал о том влиянии, которое борьба за передел мира оказывает на международную политику: «Стремление к приобретению колоний ведет к постоянно возрастающему антагонизму между крупными хозяйственными областями и оказывает в Европе решающее воздействие на взаимные отношения между отдельными государствами» (13).

«У Германии нет заслуживающих внимания колониальных владений; между тем как не только ее сильнейшие конкуренты, Англия и Соединенные Штаты, но и сравнительно небольшие державы, Франция, Бельгия, Голландия, располагают значительными колониями, а ее будущий конкурент, Россия, тоже владеет колоссально огромной хозяйственной территорией. Это положение должно до чрезвычайности обострить антагонизм между Германией, с одной стороны, и Англией и ее спутниками - с другой, и будет толкать к насильственному разрешению» (14).

Гильфердинг писал и об идеологических обоснованиях политики империализма: «Идеал теперь - обеспечить собственной нации господство над миром: стремление столь же безграничное, как то стремление капитала к прибыли, из которого оно возникает. Капитал становится завоевателем мира, но каждый раз, как он завоевывает новую страну, он завоевывает только новую границу, которую необходимо отодвинуть дальше. Это стремление превращается в экономическую необходимость, потому что остановка понижает прибыль финансового капитала, уменьшает его способность к конкуренции и может, в конце концов, меньшую хозяйственную область превратить в данницу крупной. Обосновываемое экономическими соображениями, это стремление идеологически оправдывается при помощи того изумительного сгиба национальной идеи, который уже не признает права каждой нации на политическое самоопределение и независимость и который уже не является выражением в национальном масштабе демократической догмы о равенстве всего, что носит человеческий облик: нет, согнутая так национальная идея экономическую предпочтительность монополии отражает в том привилегированном положении, которое должно принадлежать собственной нации. Последняя является избранной среди всех остальных. Так как подчинение чужих наций осуществляется насилием, следовательно, очень естественным способом, то представляется как будто державная нация обязана господством своим особенным естественным свойствам, т.е. своим расовым особенностям. Таким образом, в расовой идеологии стремление финансового капитала к власти приобретает оболочку естественнонаучной обоснованности, его действия получают благодаря этому вид естественнонаучной обусловленности и необходимости. На место идеала демократического равенства выступил идеал олигархического господства» (16).

Теория национальной идеи, как движущей силы империализма, представляется альтернативой идеи классовой борьбы: «Империализм ничего не хочет для себя; но он не принадлежит и к числу тех фантазеров и мечтателей, которые невыразимый хаос рас, стоящих на различных ступенях развития и обладающих различными способностями к нему, растворяют в бескровном понятии человечества. Твердым, ясным взором окидывает он вавилонское смешение народов, и выше их всех видит свою собственную нацию. Она реальна, она живет в мощном, все умножающем свою мощь и величие государстве, и ее возвышению посвящены все силы. Этим достигнуто подчинение интересов индивидуума высшим общим интересам, представляющее условие всякой жизнеспособной социальной идеологии, чуждое народу государство и сама нация связаны так в единое целое, и национальная идея в качестве движущей силы сделалась служанкой политики. Классовые противоречия исчезли и уничтожены, поглощенные службою интересам целого. На место чреватой для собственников неведомой опасной борьбы между классами выступили общие действия нации, объединенной одинаковой целью - стремлением к национальному величию» (17). Во многом эти идеи в дальнейшем определили политику гитлеровской Германии.

В конце своей работы Гильфердинг выступает с утверждениями о том, что империализм сам готовит почву для замены его социализмом: «Выполняя функцию обобществления производства, финансовый капитал до чрезвычайности облегчает преодоление капитализма. Раз финансовый капитал поставил под свой контроль важнейшие отрасли производства, будет достаточно, если общество через свой сознательный исполнительный орган, завоеванное пролетариатом государство, овладеет финансовым капиталом: это немедленно передаст ему распоряжение важнейшими отраслями производства. От этих отраслей производства зависят все остальные, и потому господство над крупной промышленностью уже само по себе равносильно наиболее действительному общественному контролю, который осуществляется и без всякого дальнейшего непосредственного обобществления» (18). «Экономическая власть знаменует в то же время власть политическую. Господство над хозяйством дает в то же время господство над политическими ресурсами государственной власти. Чем выше концентрация в экономической сфере, тем неограниченнее подчинение государства. Это строгое сплочение всех сил государства представляется величайшим развитием его сил, государство - непреодолимым орудием охраны экономического господства, а потому и завоевание политической власти - предпосылкой экономического освобождения. В мощном столкновении враждебных интересов диктатура магнатов капитала превращается, наконец, в диктатуру пролетариата» (19).

Работа Р. Гильфердинга «Финансовый капитал» внесла огромный вклад в формировании учения об империализме в начале XX века. В ней говорится и о попытках монополизации всего в мире, включая власть и рабочую силу, и о процессах раздела и передела мира, и тех экономических процессах, которые за этим стоят, и об идеологических обоснованиях политики империализма. В завершении работы фактически предсказывается возможность появления гитлеровской Германии и Советского Союза. Оба эти варианта трансформации империализма, в том виде в каком он сформировался на рубеже 19-20 вв. вызывали резкое неприятие Р. Гильфердинга, с течением времени изменившем свои взгляды и подвергаемого за это резкой критике марксистов. Его попытки личного участия в процессах изменения мира в депутата рейхстага и министра финансов Веймарской республики не были особо результативны. Жизнь свою он закончил в гитлеровской тюрьме. Однако, как теоретик империализма, он оказался более успешен, чем как политик, высказанные им в «Финансовом капитале» идеи актуальны и сегодня, когда описанные им мировые процессы продолжаются, хотя и в несколько измененных формах.

Примечания
1. Ленин В.И. т. 41, с. 296
2. Большая советская энциклопедия. slovari.yandex.ru (дата обращения 08.05. 2011 года)
3. Ленин В. И., Полн. собр. соч., 5 изд., т. 27, с. 309
4. Гильфердинг Р. Финансовый капитал. Новейшая фаза в развитии капитализма. М., 1924. С. XIII
5. Там же. С. 384
6. Там же. С. 393
7. Там же. С. 394
8. Там же. С. 386
9. Там же. С. 419
10. Там же. С. 373
11. Там же. С. 379-380
12. Там же. С. 380
13. Там же. С. 391
14. Там же. С. 394-395
15. Там же. С. 392
16. Там же. С. 399-400
17. Там же. С. 401
18. Там же. С. 443
19. Там же. С. 446

Алексей Федотов , доктор исторических наук, профессор Ивановского филиала НОУ ВПО «Институт управления»